10 июля 2017 года ведущий юрисконсульт юридического отдела Дмитрий Иванов совершил своё очередное альпинистское восхождение – поднялся на гору Музтаг-Ата в Китае (высотой 7 546 м). Мы попросили Дмитрия рассказать об этой экспедиции.

– Дмитрий Геннадьевич, это уже какая по счёту ваша гора?

– Если брать последние два года, то это третье восхождение. До этого были Аконкагуа в Аргентине (6 962 м) и пик Ленина в Киргизии (7 134 м). Более ранние годы не беру в расчёт, так как это, по большому счёту, была лишь подготовка к высотным восхождениям.

– Получается, что вы двигаетесь по восходящей, всё выше и выше?

– Да, пока получается именно так. Высота в семь с половиной километров – очень серьёзный рубеж. Таких гор не было даже в бывшем Советском Союзе. Самая высокая из них – пик Коммунизма (7495 м), ныне находится в Таджикистане. Музтаг-Ата на 51 метр выше, правда, по сложности всё же уступает пику Коммунизма.

– И что же дальше? Подъём на восьмитысячник?

– Погодите, дайте немного прийти в себя. Все-таки экспедиция, длившаяся три недели, отняла много сил, и сейчас я, прежде всего, наслаждаюсь тем, что вновь окунулся в привычную обстановку, в наше лето, пусть оно до сих пор и не слишком радовало тех, кто любит тепло.

Пока хочется просто отдохнуть, не думая о горных походах, сходить в выходные за грибами или посидеть с удочкой на пруду. Вы себе не представляете, как здорово вернуться домой после трёх недель жизни в палатках на горных склонах в царстве вечных снегов.

– Что, действительно было так много снега?

– В это сложно поверить, глядя в окно на нашу бушующую зелень, но там, на горе, казалось, что ничего, кроме снега, кругом нет. Особенность горы заключается в том, что её западный склон, по которому обычно идёт стандартный маршрут на вершину, достаточно пологий, и снег с него не ссыпается и не сдувается ветрами, а накапливается многометровыми отложениями, постепенно превращаясь сначала в фирн, а потом в лёд. И эти ледники медленно сползают с горы, как длинные белые змеи, тая по дороге и превращаясь в горные реки и ручьи.

А по ходу своего движения они, переползая по складкам рельефа, рвутся на части, образуя огромные глубокие трещины и ледовые гребни. И в этом ледяном хаосе обычно и прокладывается тропа, которая затем помечается вешками, чтобы не заблудиться в тумане или снегопаде. Таких туманов и снегопадов за время экспедиции было несколько, один раз даже пострадали большие палатки нашего Базового лагеря. А название горы в переводе с уйгурского означает «Отец ледяных гор» и очень точно передаёт её характер.

– И как же вы шли по этим глубоким снегам?

– В снегоступах. Это такие специальные платформы с креплениями для горных ботинок и шипами снизу, против проскальзывания. Площадка, на которой крепится ботинок, имеет степень свободы относительно обода платформы за счёт шарнира, а под пятку откидывается специальная подставка. Поэтому даже на крутом склоне нога стоит ровно, а чтобы вся эта конструкция не съезжала вниз, на площадке под носком ботинка предусмотрены еще и специальные зубья – «кошки», вгрызающиеся в снег. И вот так, шаг за шагом, ты медленно поднимаешься по снегу, немного его утаптывая, но не проваливаясь. От десятков снегоступов образуется тропа шириной в полметра, по которой все и движутся как вверх, так и вниз. Тропу иногда засыпают снегопады, и тогда приходится прокладывать её заново, ориентируясь по вешкам.

Другая часть восходителей на этой горе используют специальные лыжи – скитуры, тоже приспособленные для подъёма в гору. Правда, подниматься на них приходится не «в лоб», а зигзагами. Зато уж спускаться вниз – гораздо быстрее. Скитурист аккуратно отдирает от скользящей поверхности лыж специальные накладки – камусы, приводит крепление в положение для спуска и буквально за считанные минуты сбрасывает высоту, на что у обычного «пешего» восходителя может уйти до нескольких часов пути.

Мы шли двумя группами, двигавшимися параллельно: двое на снегоступах и четверо на скитурах. В составе каждой группы был лидер – профессиональный горный гид. При этом мы практически не пользовались сторонними услугами по заброске части снаряжения в верхние лагеря и несли всё на себе, в рюкзаках: палатки, продукты, газовые баллоны и горелки, веревки и другое снаряжение, личные вещи. Конечно, основная нагрузка приходилась на лидеров групп, но и остальным тоже досталось хорошо.

– Судя по всему, было тяжело?

– Да, не скрою. Особенно на последнем участке, когда мы поднялись из промежуточного лагеря № 2 в штурмовой лагерь № 3, который поставили на высоте 6900 метров. Этот переход накануне решающего штурма дался с трудом, вес рюкзаков был приличным. Ночь на такой высоте тоже вряд ли можно отнести в разряд отдыха. «Отдых» – это только в том смысле, что ты не тащишь свой собственный вес и вес своего рюкзака вверх по склону, а пытаешься хотя бы немного поесть при отсутствии аппетита и поспать в условиях крайне разреженного воздуха. И утром, с первыми лучами солнца, собрав остатки сил «в кулак», ещё несколько часов поднимаешься к вершине – правда, уже налегке, взяв только термос с чаем и перекус.

– А разве вы не использовали кислород?

– Нет, кислород обычно используется при восхождении на восьмитысячники. Правда, в этом вопросе с недавних пор тоже всё стало стремительно меняться: есть компании, предлагающие кислородную поддержку на более низких высотах, даже на уровне Эльбруса.

Но у восхождения с кислородом есть и оборотная сторона: человек становится от него зависим. И, не дай Бог, кислород в какой-то момент кончится – человек сразу окажется в состоянии рыбы, внезапно выброшенной на берег: дышать нечем, собственный организм к недостатку кислорода не готов. Последствия бывают крайне печальны, так как горная болезнь, выражающаяся в отёке легких и мозга, иногда развивается стремительно.

Плюс к этому кислородное снаряжение тоже имеет определенный физический вес, который надо таскать на себе, и это вряд ли оправданно на высотах менее 8000 метров.

– Вы сказали про три недели. Это обычная длительность экспедиции?

– Применительно к семитысячникам – да. Экспедиции на 8000 метров обычно длятся вдвое больше. Все это время необходимо для постепенной акклиматизации. Она заключается в том, чтобы не сразу пытаться идти на вершину, а делать последовательные выходы, каждый раз поднимаясь все выше и выше, но потом спускаясь в Базовый лагерь для отдыха перед очередным выходом. В таком режиме организм постепенно привыкает к высоте и «переваривает» связанные с этим нагрузки.

Таких выходов у нас было три. Из Базы у подножия горы (на высоте 4400 метров) мы сначала поднялись на высоту 5400, поставили там две палатки – это был наш лагерь № 1. Переночевали в нём и на следующий день спустились на Базу, пару дней отдохнули.

Потом опять поднялись в лагерь-1, а на следующий день – в лагерь-2 (на 6100), куда подняли еще две палатки. Переночевали в них – и снова спустились на Базу, с двухдневным отдыхом.

И только третий выход был решающим. В ходе него мы поставили штурмовой лагерь на 6900 и утром 10 июля вышли на штурм.

Здесь надо сказать, что в этот третий подъём нам, наконец, улыбнулась погода. Снегопады и туманы закончились, облака рассеялись, было даже иногда жарко. Возможно, это произошло благодаря молитвам одного из членов команды – священнослужителя из Троице-Сергиевой Лавры, который один из всей шестерки не пошл на штурм, а, соизмерив свои силы, остался в Базовом лагере. Возможно, сработали какие-то другие невидимые механизмы. Но с погодой, повторяюсь, нам в решающий момент очень повезло. Бывает так, что снегопады, туманы, морозы и сильные ветра прерывают восхождение уже буквально на подступах к вершине, и тем обиднее поворачивать назад, когда цель так близка.

Однако в нашем случае все получилось! Все пятеро, вышедшие на штурм, поднялись на высшую точку горы, сделали там по нескольку снимков и, не тратя драгоценного времени, сразу же начали «валить вниз» (извиняюсь за жаргонное словечко). Дело в том, что погода в горах имеет свойство стремительно меняться, а ночёвку после таких серьезных нагрузок желательно делать как можно ниже, куда только успеешь спуститься до темноты и непогоды. Альпинистам хорошо известно, что большой процент случаев горной болезни приходится на этап спуска и высоких ночевок при этом.

И, как оказалось, мы всё правильно сделали! Вскоре после начала спуска опять пошёл снег, спустился туман, воздух наэлектризовался (даже в волосах чуть потрескивало), а ледник, который на этом участке обычно ровный и безопасный, начало буквально рвать где-то под толстым слоем снега практически под ногами. Хорошо, что трещины эти, судя по всему, были неширокими и даже не раскрылись к поверхности снега. Но всё равно было очень некомфортно, и мы только ускорили темп, успев по дороге снять лагерь-3 и скатиться в лагерь- 2. А на следующий день благополучно добрались до Базового лагеря.

– Что ещё можете рассказать о поездке? Ваши впечатления о Китае?

– Пожалуй, не буду подробно описывать страну и провинцию, в которой мы были, тем более что это было в основном проездом. Добирались и выезжали мы на машинах через Киргизию. Скажу только, что впервые мы себя почувствовали дома, когда вновь пересекли киргизскую границу. Здешний народ очень добр и отзывчив, большинство до сих пор прекрасно говорит на русском языке, и даже еда в Киргизии гораздо более привычна русскому человеку, чем то, что едят китайцы.

– И, наконец, два традиционных вопроса: зачем вам всё это и что дальше? Какие планы на будущее?

– Я тоже не буду оригинален в ответах. По-моему, уже говорил в предыдущем интервью, что на вопрос «зачем?» когда-то давно написал песню. Она выложена в Ютубе, только наберите «отвечаем любовь» – и увидите мою версию ответа.

Что касается следующих вершин, то пока об этом особо не задумываюсь. Всё равно это будет не раньше, чем в следующем году.

Пользуясь случаем, хочу сказать большое спасибо всем, кто переживал за меня и мысленно поддерживал – мне это очень помогало. А ещё пожелать всем добра, удачи, терпения и успехов, в том числе спортивных и творческих.

– Спасибо за интересное интервью.

:
Пресс-центр ПАО "КМЗ"